Огюст-Антуан Кадоль. Тверской бульвар, 1825 год.
Виктор Безотосный
Знаменитый московский пожар 1812 года оставил заметный след в истории старой столицы, да и всей России. До сих пор ведутся споры: кто и почему поджег город? Ученые едины в одном – пожар стал одной из главных причин гибели наполеоновской армии в русских просторах. Пожар стал настолько впечатляющим и символическим актом воздействия на умы современников, что в тени остались действия по ликвидации последствий пожара и восстановления Москвы. Причем москвичи явно разделяли прежнюю белокаменную столицу, существовавшую до 1812 года, от возникшей из пепла, вновь отстроившейся Москвы, и в обиход даже вошло новое выражение «допожарная Москва».
Древняя столица России до 1812 года являлась крупнейшим экономическим и культурным центром империи с населением около 280 тысяч человек. Архитектурный облик города сформировался в ХVIII столетии под влиянием известного русского зодчего Матвея Федоровича Казакова. В то же время, Москва сохраняла и элементы архитектуры прошлых столетий. Тесная застройка перемежалась с садами и огородами, примыкавшими к домам. Живая старина русского средневековья соседствовала с общественными и частными зданиями, построенными по самым модным тогда канонам классицизма. Первопрестольная представляла из себя «целое море кривых и узких улиц», сеть закоулков и переулков. Современники считали, что это был «исполинский город, построенный великанами, башня на башне, стена на стене, дворец возле дворца».
Рядом с кремлевскими стенами и златоверхими соборами раскинулся Китай-город – средоточие московской торговли: гостиные дворы, различные лавки, грязные лабазы, харчевни. Рядом со стародавней архитектурой купеческой Москвы красовались дворянские особняки с белыми колоннами, широкими дворами, флигелями, парками и садами, больше напоминавшими помещичьи усадьбы, случайно заброшенные в городские кварталы. Эти полторы тысячи дворцов доминировали над прочей Москвою, ослепляя своим внешним блеском и роскошью. Город являлся сезонной «резиденцией всего русского дворянства», своеобразным сборным пунктом русских помещиков, съезжавшихся на зиму в Москву из своих деревень. Это составляло часть образа жизни благородного сословия, одни приезжали во вторую столицу по установившейся привычке скоротать долгую зиму, а многие просто «себя показать и на других посмотреть». Причем, дворянские дворцы перемежались с жалкими лачугами и сараями, где ютились их дворовые люди и оброчные крестьяне, отпущенные господами на заработки в столицу. Тут же встречались скромные жилища ремесленников, мелких чиновников и разночинцев, которые, в отличие от дворян, жили в городе практически безвыездно.
В отдельных кварталах, где исстари оседали немцы, татары, грузины, армяне и представители других национальностей, в архитектуре чувствовались национальные особенности этих народов. Картину оживлял золотой блеск множества куполов православных храмов. Недаром Москву издревле называли «сорок сороков», то есть 40 церковно-административных округов. Отсюда многие ложно считали, что в городе находилось 1600 церквей и соборов. На самом деле их было не такое большое количество – всего 329 церквей. Но это тоже весьма впечатляло людей, впервые попадавших в город. Сочетание стилей и образов жизни, соседствовавших между собой разных социальных и национальных групп придавало городу неповторимый колорит «странного смешенья древнего и новейшего зодчества, нравов европейских с нравами восточными».
В 1811 году в Москве, «разнообразной, пестрой и причудливой, как сама природа», насчитывался 9151 дом, из них 2567 домов каменных и 6584 деревянных. После кровопролитного Бородинского сражения, предопределившего сдачу древней столицы, наполеоновские войска 2 сентября (по старому стилю) 1812 года вошли в город, оставленный его жителями. Французы, избалованные классическими постройками прославленных зодчих Парижа, были поражены прекрасной панорамой плененной Москвы. Так, один из наполеоновских офицеров следующим образом описал свои впечатления при въезде: «…меня охватило удивление, смешанное с восхищением, … почти все дома оказались кирпичными и самой изящной и самой новой архитектуры. Дома частных лиц похожи на дворцы, и все было богато и великолепно».
Но самым большим сюрпризом для французов оказался массовый исход москвичей из города вместе с русскими войсками. Из жителей осталось около 10 тысяч человек. В ночь с 2 на 3 сентября вспыхнул страшный пожар, который продолжался вплоть до 5 сентября. Первопричиной загорания послужили организованные русскими взрывы военных складов и поджоги, осуществленные специально оставленными командами из чинов московской полиции и чернью. Вступили также в силу другие факторы: теснота деревянных построек, отсутствие воды и пожарных труб, вывезенных из города, усилившийся ветер, действия французских мародеров. «Потоки огня, – писал один из очевидцев, – несутся по всем кварталам, все слилось в один пожар. Волны пламени, колеблемые ветром, образуют как бы огненное море, взволнованное бурей. Днем облака дыма сливаются в густую тучу, заслоняющую солнце, ночью пламя пробивается через черные столбы, далеко освещая все зловещим светом».
Наполеоновская армия пробыла в Москве 39 дней. Последние французские части, покидая город 11 октября, попытались взорвать Кремль (что удалось сделать лишь частично) и другие общественные здания, но ворвавшиеся казачьи полки генерал-майора И.Д. Иловайского 4-го сумели загасить уже подожженные фитили и, таким образом, захватить около 900 килограмм неиспользованного пороха. Вернувшиеся городские власти стали наводить порядок и бороться с прибывавшими из подмосковных сел мародерами.
После ухода французских войск Москва представляла собой печальное зрелище: огромное пространство обгорелых пустырей, среди которых едва можно было различить следы прежних улиц по грудам развалин. Встречались и уцелевшие здания, и даже нетронутые огнем кварталы. В целом, выгорело три четверти домов (71,5%). Еще больше пострадали московские торговые лавки: из 8521 после пожара осталось лишь 1368 лавок (16%). Нанесенный ущерб оказался колоссален. Убытки казны и населения исчислялись сотнями миллионов рублей. Потери культурных ценностей учесть было просто невозможно, так как погибли не только здания, но и многие частные уникальные произведения искусства, коллекции и библиотеки.
Сразу после ухода неприятеля дома и улицы расчищались силами ополченческих частей и подмосковного населения. Только за один месяц из города вывезли и сожгли 11955 человеческих и 12360 лошадиных трупов. Постепенно возрождалась и мирная жизнь города, возвращались жители, подавляющее большинство которых первое время вынужденно ютились в подвалах или в полусгоревших зданиях. Газета «Московские ведомости» уже 25 декабря 1812 года сообщала: «Нет места годного для жилья, которое не было бы уже занято».
С удивительной быстротой восстанавливалась торговля. Побудительной причиной явилось обилие в городе бесхозных вещей. Грабеж уцелевшего имущества выбросил на рынок массу дорогих товаров по невероятно низким ценам. Так новая жизнь цеплялась за развалины старой.
И Москва очнулась! Развернулось новое строительство. Застучали топоры, завизжали пилы. Власти, чтобы помочь городскому строительству, разрешили частично использовать казенные леса, в частности Лосиноостровскую рощу. Погорельцам выдавали денежные компенсации и беспроцентные ссуды на 10 лет.
Город, как птица Феникс, возрождался из пепла. Уже в 1814 году строилось, было выстроено и вновь отделано 7862 обгорелых частных дома (89% допожарного количества). Это, не считая казенных строений. Здания строились преимущественно в один-два этажа.
О темпах восстановления Москвы красноречиво свидетельствуют цифры количества занятых в 1817 году рабочих (крестьян, пришедших на заработки) разных строительных специальностей – 60793 каменщиков, столяров, печников, кровельщиков, маляров, мостовщиков и прочих профессий.
Государственные институты постарались использовать сложившуюся ситуацию в Москве и активно содействовали, чтобы «пожар способствовал ей много к украшенью» (как выразился А.С. Грибоедов устами одного из своих героев в «Горе от ума»). Уже в 1813 году была образована Комиссия для строения Москвы. Она располагалась в Успенском переулке, а ее деятельностью руководил директор – князь М.Д. Цицианов под кураторством генерал-губернатора. Им подчинялись чиновники и архитекторы, составлявшие присутствие комиссии, которая осуществляла работу до 1843 года. Этот орган взял под строгий контроль планировку и застройку города. С этой целью были разработаны подробные планы всех частей города, улиц, площадей, набережных, проекты фасадов зданий. Последнему придавалось особое значение. С целью придания единообразия фасадам наладили производство дверей, оконных рам, элементов лепнины. Кроме того, под руководством Комиссии работало пять кирпичных заводов. «Новые фасады заменили собой старые», – писал об этом Ф.В. Ростопчин.
По этой причине возникало, однако, и много недовольств. «Казалось бы, в теперешнем положеньи, – жаловался в письме знакомому один москвич, – как-бы нибудь люди строились, дабы иметь пристанище, но начальство, напротив, как-бы обрадовалось сему случаю, хочет из кривых улиц сделать прямые. Даже не позволяет на каменных домах сделать мезонинов деревянных и совсем уже сделанные сломали». Действительно, Комиссия, как бы следуя пословице «Не было бы счастья, да несчастье помогло», старалась уделять пристальное внимание улучшению внешнего облика зданий и благоустройству улиц. Была произведена нивелировка улиц со склоном к Москве-реке и Яузе, а их набережные облицованы камнем и решеткой. Также мастера возвели два новых моста – Москворецкий и Чугунный. Неглинку заключили в трубу.
Главное значение деятельности Комиссии в возрождении города заключалось в перепланировке центра и создании системы бульваров и площадей. После приведения в порядок стен и башен Кремля и Китай-города Красная площадь была очищена от лавок и воздвигнуты Верхние торговые ряды (ныне ГУМ), ров возле Покровского собора (Василия Блаженного) засыпан, а на его месте появилась «обсадка деревьев». Рядом с Кремлем разбили Александровский сад и построили Манеж. Мастера-строители замостили «топь», существовавшую с незапамятных времен на месте теперешней Театральной площади, а саму площадь значительно расширили. Она обрела прямоугольные очертания. Комиссия регулировала застройку и других площадей, ею же было намечено и возведение новых кварталов на пустошах. Окончательно упорядочилась система бульваров по Бульварному кольцу, а на месте Земляного вала земля роздана частным владельцам с тем, чтобы те строили дома по сторонам улицы шириной в 12 саженей и разбивали сады, «дабы со временем весь проезд вокруг Земляного города с обеих сторон был между садами». Так в Москве возникло Садовое кольцо.
Постепенно исчезала «пустота незастроенных мест», и к середине 20-х годов последствия опустошительного пожара удалось ликвидировать. К 1830 году жилой фонд города был не только полностью отстроен, но и значительно увеличен, хотя еще оставалось 62 неотстроенных после пожара дома.
Восстановление послепожарной Москвы дало новый толчок российскому градостроительству. Работа комиссии пробудила таланты плеяды учеников знаменитого русского архитектора М.Ф. Казакова. Но главенствующую роль в этой когорте прославленных имен сыграл О.И. Бове. Итальянский уроженец, большую часть жизни проживший в Москве, Осип Иванович Бове в Комиссии был главным деятелем «по фасадической части» и возглавлял работу архитектурной мастерской комиссии. Именно через его руки проходили как все казенные, так и частные проекты. Кроме того, он создал многочисленные типовые проекты жилых домов, на основе которых возник оригинальный тип московских особняков первой половины ХIХ столетия и, в целом, сложился облик нового города. Спроектированный им ряд крупных архитектурных ансамблей превратил центр Москвы в целостную архитектурно-пространственную зону, кроме того, ему удалось вписать рациональные принципы планировки классицизма в исторически сложившуюся городскую структуру. Велик и личный вклад этого архитектора в московское строительство. Сам О.И. Бове выстроил до полусотни зданий, занимался реконструкцией Кремля, планировкой и перестройкой близлежащих к нему площадей. Наиболее запоминающимся его творением стала Триумфальная арка на Тверской заставе как символ возрождения послепожарной Москвы и один из главных исторических памятников победы русского народа в Отечественной войне 1812 года.
Восстановление древней столицы дало мощный импульс для дальнейшего развития градостроительной мысли в России. Благодаря деятельности и талантам О.И. Бове и его коллег-архитекторов, за короткий срок Москва была отстроена и заняла достойное место в ряду красивейших городов мира. Так усилиями русских строителей был восстановлен город, архитектура и образ которого являлись постоянным источником для вдохновения отечественных поэтов, писателей, музыкантов, художников, скульпторов и всех деятелей культуры, город, которым сегодня гордится вся страна.
«ЗС» № 11/2012
