Эрнест Орлов
Знакомство и две встречи
19 апреля 1887 года рассказ А. П. Чехова «Письмо» («Миряне»), опубликованный в газете «Новое время», был прочитан П. И. Чайковским и профессором Московской консерватории Н. Д. Кашкиным, о чем последний вспоминал: «Рассказ, если не ошибаюсь, был прочитан два раза сряду, потому что чрезвычайно понравился нам обоим, а Петр Ильич не успокоился до тех пор, пока не написал А. П. Чехову письмо, хотя он его лично не знал и нигде до того времени не встречал». 20 апреля Чайковский отправил письмо Чехову на адрес редакции «Нового времени», где высказал «свою радость обрести такой свежий и самобытный талант» (этого письма Чехов не получил). В тот же день в письме к М. И. Чайковскому композитор признается: «Вчера меня совершенно очаровал рассказ Чехова в «Новом времени». Не правда ли, большой талант?»
14 декабря 1888 года за завтраком у М. И. Чайковского при участии поэта А. Н. Плещеева произошло знакомство А. П. Чехова и П. И. Чайковского. «Он хороший человек и не похож на полубога», — напишет Чехов после этой встречи. Об этой встрече можно найти запись и в дневнике М. И. Чайковского.
12 октября 1889 года Чехов сообщает Чайковскому: «В этом месяце я собираюсь начать печатать новую книжку своих рассказов [«Хмурые люди»]; <…> разрешите мне посвятить эту книжку Вам».
14 октября 1889 года в доме на Садовой-Кудринской в гостях у Чеховых П. И. Чайковский. «Вчера у меня был П. И. Чайковский, что мне очень польстило: во-первых, большой человек, во-вторых, я ужасно люблю его музыку, особенно «Онегина». Хотим писать либретто», — делится новостями с редактором и издателем «Нового времени» А. С. Сувориным Чехов.
Через несколько часов Чехов получает от Чайковского письмо: «Посылаю при сем свою фотографию и убедительно прошу вручить посланному Вашу! Достаточно ли выразил Вам мою благодарность за Посвящение? Мне кажется, что нет, а потому еще скажу Вам, что я глубоко тронут вниманием Вашим!» Чехов отвечает Чайковскому, отсылая вместе с письмом забытый им портсигар: «Очень, очень тронут, дорогой Петр Ильич, и бесконечно благодарю Вас. Посылаю Вам и фотографию, и книги, и послал бы даже солнце, если бы оно принадлежало мне».
В книге «Вокруг Чехова» М. П. Чехов вспоминал о посещении Чайковским дома в Кудрине: «И когда в середине октября 1889 года судьба дала мне счастье лично увидеть его у нас же в гостях, то это казалось мне чем-то необыкновенным. Он пришел к нам запросто. <…> Затем они разговаривали о музыке и о литературе. Я помню, как оба они обсуждали содержание будущего либретто для оперы «Бэла», которую собирался сочинить Чайковский. Он хотел, чтобы это либретто написал для него по Лермонтову брат Антон. Бэла — сопрано, Печорин — баритон, Максим Максимыч — тенор, Казбич — бас.
— Только, знаете ли, Антон Павлович, — сказал Чайковский, — чтобы не было процессий с маршами. Откровенно говоря, не люблю я маршей.
Он ушел от нас, — и то обаяние, которое мы уже испытывали от него на себе, от этого посещения стало еще больше».
16 марта 1890 года А. П. Чехов сообщал М. И. Чайковскому: «Через 11/2 — 2 недели выйдет в свет моя книжка, посвященная Петру Ильичу. Я готов день и ночь стоять почетным караулом у крыльца того дома, где живет Петр Ильич, — до такой степени я уважаю его. Если говорить о рангах, то в русском искусстве он занимает теперь второе место после Льва Толстого, который давно уже сидит на первом. (Третье я отдаю Репину, а себе беру девяносто восьмое). Я давно уже таил в себе дерзкую мечту — посвятить ему что-нибудь. Это посвящение, думал я, было бы частичным, минимальным выражением той громадной критики, какую я, писака, составил о его великолепном таланте и какой, по своей музыкальной бездарности, не умею изложить на бумаге. К сожалению, мечту свою пришлось осуществить на книжке, которую я не считаю лучшею. Она состоит из специально хмурых, психопатологических очерков и носит хмурое название, так что почитателям Петра Ильича и ему самому мое посвящение придется далеко не по вкусу».
В ответном письме М. И. Чайковский писал: «Мой брат будет очень обрадован и польщен Вашими строками о нем. Я выписал их и послал ему. Он совершенно разделяет мое отношение к Вашему таланту. Я по его рекомендации познакомился с первой Вашей вещью. Относительно рангов я согласен с Вами до четвертого. Его, это мое глубочайшее и искреннее убеждение, надо оставить пока вакантным, потому что он, наверное, будет занят доктором Чеховым». Здесь же сообщает о готовности печатать свою повесть «Симфония» в «Артисте», но позже отмечает: «Очень легко может статься, что я найду нужным сделать некоторые изменения в ней».
Около 23 марта 1890 года вышел сборник «Хмурые люди» с посвящением Чайковскому.
Чехов и Чайковский: музыкальные впечатления детских лет
Отец Чайковского — Илья Петрович — в молодости играл на флейте, был страстным любителем театра, а в его доме в Воткинске часто собирался любительский камерный ансамбль. Особым предметом гордости была в доме оркестрина (механический орган с набором валов танцевальной и классической музыки), в исполнении которой маленький Чайковский впервые услышал «Дон Жуана» Моцарта. А мать показала ему ноты и дала начальные уроки игры на фортепиано.
Родители Петра Ильича любили музыку. Его мать играла на фортепиано и пела. Пока семья жила в Воткинске, им часто доводилось слышать по вечерам мелодичные народные песни рабочих завода и крестьян.
Гувернантка Фанни Дюрбах писала Петру Ильичу: «Я особенно любила тихие мягкие вечера в конце лета… с балкона мы слушали нежные и грустные песни, только они одни нарушали тишину этих чудных ночей. Вы должны помнить их, никто из вас тогда не ложился спать. Если Вы запомнили эти мелодии, положите их на музыку. Вы очаруете тех, кто не сможет слышать их в вашей стране». Вероятно, и эти мелодии нашли отражение в творчестве композитора.
Много десятилетий спустя М. П. Чехова вспоминала об одном из мелиховских вечеров: «Помню, как-то однажды под вечер я, Антон Павлович и кто-то из гостей сидели на балконе флигеля. Косые предзакатные лучи солнца ярко освещали лес. Вблизи раздавались хороводные песни девушек, а издали из глубины деревни доносилось пение гуляющих мужиков. И как-то все это — деревня, лес, вечер, заходящее солнце, песни — напомнило мне музыку Чайковского. Я не выдержала и сказала:
— Слушай, Антоша, прямо как у Чайковского в опере!.. Ты не находишь?
Антон Павлович посмотрел на меня и ничего не ответил. Должно быть, он тоже был под впечатлением этого поэтического вечера».
С самого начала музыка занимала особое место в доме Чеховых. Отец, П. Е. Чехов, позаботился не только о том, чтобы дети получили гимназическое образование, но и умели играть на музыкальных инструментах. В детстве А. П. Чехов тоже учился играть на скрипке. Вместе с братьями он пел в церковном хоре, которым руководил отец, а также в гимназическом хоре.
«Приходил вечером из лавки отец, и начиналось пение хором: отец любил петь по нотам и приучал к этому детей. Кроме того, вместе с сыном Николаем он разыгрывал дуэты на скрипке, причем маленькая сестра Маша аккомпанировала на фортепиано», — вспоминал младший брат писателя М. П. Чехов.
Таганрог Чехова и Чайковского
Чехов дал такую характеристику таганрожцам: «…все музыкальны, одарены фантазией и остроумием, нервны, чувствительны». Характеристика эта не была случайной, так как город и та среда, в которой росли Чеховы, были тесно связаны с музыкой.
По воспоминаниям первого историка города Таганрога П. П. Филевского, «самые разнообразные элементы: гимназисты, чиновники, негоцианты сходились в одном общем поприще — увлечении оперой».
И Чехов, и Чайковский в юные годы любили итальянскую оперу. (Что не помешало позже Чайковскому выступать против засилья итальянцев на русской оперной сцене). Окончив в 1859 году Императорское училище правоведения и начав работать в Министерстве юстиции, в свободное время Чайковский посещает оперный театр, наиболее сильное впечатление на него производят постановки опер Моцарта и Глинки.
На сцене Таганрогского театра чаще всего шли оперетты. В апреле-мае 1879 года в Таганроге гастролировала русская оперная труппа. Это было большое событие в культурной жизни города. В состав труппы входил ряд талантливых молодых артистов. В репертуаре гастролей были четыре оперы: «Жизнь за царя» Глинки, «Русалка» Даргомыжского, «Фауст» Гуно и «Травиата» Верди. «Жизнь за царя» была самой любимой русской оперой Чайковского, которую он назвал «первой и лучшей русской оперой».
«Иностранная, то есть греческая и итальянская, аристократическая молодежь воспитывалась на музыке, и не было почти ни одного греческого или итальянского дома, из окон которого в тихий южный летний вечер не доносились бы звуки фортепиано, скрипки или виолончели и не разливались бы в лениво засыпавшем, неподвижном воздухе голосовые соло и дуэты из «Травиаты», «Трубадура», «Фенеллы» и других опер. Я с раннего детства помню такие вечера, и они до сих пор еще свежи в моей памяти», — вспоминал старший брат писателя Ал. П. Чехов.
Одним из таких домов был дом греческого купца Алфераки. В марте 1876 года А. П. Чехов сообщал: «Я вчера был в доме Алфераки на концерте… Билет на концерт профессора Ауэра дал мне директор».
В зале Алфераки тогда выступали знаменитый скрипач профессор Петербургской консерватории Л. С. Ауэр и молодой пианист С. И. Танеев, ученик Чайковского. Это было первое артистическое турне молодого пианиста Танеева. Ауэр был известен как превосходный исполнитель и дирижер произведений Чайковского, композитор посвятил Ауэру «Меланхолическую серенаду» для скрипки. Чайковский писал об Ауэре: «Преобладающие качества этого виртуоза, его задушевность, прочувствованность в передаче мелодии и нежная певучесть смычка».
В 1880‑х годах в доме Алфераки бывал Чайковский, приезжавший в гости к брату Ипполиту, жившему в Таганроге. Ипполит Ильич Чайковский — моряк по профессии, переехал в Таганрог в 1883 году. Дом, который он арендовал, — необычной архитектуры, с мезонином, балконом, башней, уютный и просторный — стал заветной гаванью для моряка. Построенный в 70‑е годы XIX века, дом был известен в городе. Антон Чехов знал этот дом, а из писем Г. М. Чехова — и о новом хозяине дома. Композитору также нравился дом брата. Посетив его в 1888 году, он писал: «…я гощу у брата Ипполита, которого не видел два года, так же как и жены его. Оба они несколько состарились за это время, и брат мой жалуется на разные недуги… Ипполит — у него все болит… Они очень обрадованы моим приездом и мне у них очень приятно… Дом, где они живут, мне очень нравится; из окон чудесный вид на море».
И. И. Чайковский работал в Мореходных классах, возглавлял в Таганроге агентство русского общества пароходства и торговли. В этом агентстве работал двоюродный брат Чехова Георгий Митрофанович. Именно ему в начале января 1895 года писатель признавался: «Если бы я был богат, то непременно купил бы тот дом, где жил Ипполит Чайковский».
Чайковский был в гостях у своего брата Ипполита в Таганроге в 1886, 1888, 1890 годах. Именно в доме И. И. Чайковского познакомились с композитором таганрожцы-музыканты: Николай Авьерино, В. И. Сук, М. С. Маврокордато, которых знал и А. П. Чехов.
Чайковский и Чехов на Кавказе. Чайковский-путешественник
Во второй половине 1880‑х годов, накануне своего знакомства, Чехов и Чайковский впервые побывали на Кавказе. Чайковский приезжал на Кавказ в 1886, 1889 и 1890 годах. Кавказ, по его словам, «страшно привлекал» его, а о Военно-Грузинской дороге Петр Ильич писал, что она «удивительно, величественно, поразительно красива…» В личной библиотеке композитора были издания о Кавказе: «Путеводитель и собеседник в путешествии по Кавказу» М. Владыкина (1885) и «Очерки Кавказа. Картины кавказской жизни, природы и истории» Е. Маркова (1887).
Чехов летом 1888 года проделал большое путешествие по Кавказу, был в Новом Афоне, Сухуми, Батуми и в Тифлисе. Чехов писал: «Впечатления до такой степени новы и резки, что все пережитое представляется мне сновидением, и я не верю себе. <…> Пережил я Военно-Грузинскую дорогу. Это не дорога, а поэзия, чудный фантастический рассказ, написанный демоном и посвященный Тамаре…» В письме к поэту А. Н. Плещееву Чехов советует: «…уж коли хотите ошеломиться природой и ахнуть, то поезжайте на Кавказ. Минуя курорты вроде Кисловодска, поезжайте по Военно-Грузинской дороге в Тифлис, оттуда в Боржом, из Боржома через Сурамский перевал в Батум».
С 1877 года в переписке Чайковского появляются упоминания о Кавказе, городах и селениях, расположенных там. В том же году Чайковский несколько раз собирался «подлечиться» в Ессентуках, что, впрочем, так и не осуществилось.
Впервые Чайковский посетил Кавказ в 1886 году. Он выехал из Москвы, остановился в Таганроге у брата И. И. Чайковского, а затем через Владикавказ и по Военно-Грузинской дороге добрался до Тифлиса. О своих впечатлениях он писал: «Дорога до Ростова (вдоль берега моря и рукава Дона) и самый Ростов понравились. От Ростова до Владикавказа дорога тянется по бесконечной, характерной степи, причем, чем ближе к Кавказу, тем более Востоком и Магометом пахнет. На станциях русские лица едва заметны среди восточных человеков. Лица у них красивые, но немножко страшные. Эльбрус виден задолго до станции Минеральные Воды, откуда начинается настоящий Кавказ… <…> Переезд через Кавказ удивительно интересен, поразителен, богат разнообразными сильными впечатлениями. <…> Кавказ мне несказанно нравится». На следующий год Чайковский совершил путешествие на Кавказ, конечной точкой которого был снова Тифлис, но на этот раз его путь пролегал из Москвы в Нижний Новгород, а затем через Астрахань и Баку. Весной 1888 года Чайковский повторил свое путешествие, как и в первый раз через Таганрог и Владикавказ, но на этот раз не из Москвы, а возвращаясь из Западной Европы, после гастролей.
Пять приездов Чайковского в столицу Грузии (и один в Боржоми) в 1886—1890 годах по времени в общей сложности заняли около 5 месяцев. Вынесенное им впечатление о «тонкой художественной восприимчивости» местного населения и преобладающей роли оперного жанра в культурной жизни города побудило его обратиться к императору Александру III с просьбой об ассигновании дополнительных кредитов на завершение строительства нового оперного театра. Композитор считал, что Тифлис не просто «оригинален, живописно расположен, чрезвычайно оживлен и полон разнообразия», это, по его мнению, город, в котором «есть совсем европейские улицы и чисто азиатские кварталы», он представляет «богатейший материал для этнографических наблюдений».
Чайковский и литература. Литературное окружение Чехова и Чайковского
Н. Кашкин вспоминал: «П. И. всегда много читал, я также был близко знаком, в особенности, с русской литературой, и обсуждения различных писателей, поэтов и композиторов давали нам неистощимые темы для разговоров. <…> В литературе, кроме Гоголя и Пушкина, Чайковский был восторженным поклонником Островского, Толстого и Тургенева, в особенности первых двух, а также Достоевского. Французским языком П. И. владел прекрасно и, хотя читал довольно много на этом языке, но не придавал особенного значения французской литературе, по крайней мере, по сравнению с русской. По-немецки он тогда знал мало и совсем не читал, а из английской литературы знал только некоторые из романов Диккенса и Теккерея в русских переводах…».
Важно иметь в виду, что интерес к литературе был у Чайковского не только читательским. Еще в раннем детстве он писал стихи, сочинения на различные темы. Воспитательница и первая учительница Чайковского Фанни Дюрбах, называвшая Чайковского «маленьким Пушкиным», сохранила эти тексты и впоследствии передала М. И. Чайковскому.
Соученик композитора по консерватории, впоследствии известный русский критик Г. А. Ларош вспоминал: «Литература занимала в его [Чайковского] жизни место гораздо больше, чем у обыкновенного образованного человека: она была после музыки главным и существенным его интересом; <…> он сам был в значительной мере рожден литератором…». Ларош также отмечал, что литературный талант Чайковского не ограничивался прозой, он был также талантливым переводчиком. Ему же принадлежат некоторые литературные тексты в его романсах, операх, а также стихи, среди которых были бесчисленные стихотворные каламбуры и знаменитые «Ландыши», на текст которых композитор А. С. Аренский написал романс. О стихотворении «Ландыши» Чайковский писал: «…Я вспомнил, как мы весной все ездили в лес… за ландышами… Я ужасно горжусь этим стихотворением. В первый раз в жизни мне удалось написать на самом деле недурные стихи, к тому же глубоко прочувствованные… Я работал над ними с таким же удовольствием, как и над музыкой». При этом на предложение брата опубликовать эти стихи Чайковский отказался.
В окружении Чайковского и Чехова особое место занимают два поэта — А. Н. Плещеев и Я. П. Полонский. Через Плещеева Чехов познакомился с братьями Чайковскими, бывал в литературном кружке Плещеева, летом 1887 года Плещеев пригласил Чехова сотрудничать в «Северном вестнике», где в итоге, в начале марта 1888 года, появится повесть «Степь» — первая публикация Чехова в «толстом журнале». Я. П. Полонский посвятил Чехову стихотворение «У двери», Чехов — Полонскому рассказ «Счастье».
На стихи Я. П. Полонского и А. Н. Плещеева П. И. Чайковский написал несколько романсов, например, «Нам звезды кроткие сияли», «Ни слова, о, друг мой, ни вздоха» и «Легенда».
Москва в жизни Чайковского и Чехова. Музыкальное окружение
Чайковский поселился в Москве в 1866 году, окончив Петербургскую консерваторию, его пригласил преподавать в только что открывшуюся Московскую консерваторию Николай Григорьевич Рубинштейн, брат Антона Рубинштейна, известный пианист, дирижер, основатель консерватории в Москве.
Чехов окончательно переехал в Москву в 1879 году. Знаменательна перекличка в восприятии столицы: «Я уж теперь до конца жизни останусь закоренелым москвичом» (Чайковский, 1873) — «Я ужасно полюбил Москву. Кто привыкнет к ней, тот не уедет из нее. Я навсегда москвич» (Чехов, 1881).
Чехов был в музыкальном отделе Всероссийской художественно-промышленной выставки в июле-августе 1882 года с братом Николаем, где они познакомились с П. А. Шостаковским, основателем Московского филармонического общества, дирижером и пианистом, в доме которого Чеховы «стали бывать запросто». В зале на 2 тысячи человек проходили симфонические концерты, в качестве дирижеров выступали Н. А. Римский-Корсаков, С. И. Танеев, профессор Н. А. Губерт, главный дирижер Большого театра И. К. Альтани, А. Г. Рубинштейн. Исполнялись там и произведения Чайковского, многие — впервые (Второй фортепианный концерт, увертюра «1812 год»; скрипач А. Д. Бродский, родившийся, кстати, в Таганроге, впервые в России исполнил Концерт для скрипки с оркестром). На одном из концертов присутствовал и сам Чайковский.
Петр Шостаковский в начале 1880‑х годов создал собственную концертную организацию — Московское филармоническое общество, конкурировавшее с Русским музыкальным обществом (РМО), в работе которого принимал активное участие Чайковский. Деятельность Филармонического общества наносила существенный ущерб Русскому музыкальному обществу, от финансового состояния которого в значительной степени зависело и благосостояние Московской консерватории, дорогой Чайковскому. Очевидно, это повлияло на характер отзывов Чайковского о Шостаковском, резко отрицательных.
М. П. Чехов о вспоминал о Шостаковском: «Это был приятнейший, гуманнейший и воспитаннейший человек, и все, кто его знал, высоко ценили его как исполнителя и любили как человека. Но если дело касалось музыки, которую он обожал, то он забывал обо всем на свете, превращался во льва и готов был разорвать в клочки каждого из своих музыкантов за малейшую ошибку в оркестре. Заслышав такую ошибку, он тотчас же стучал палочкой и останавливал весь оркестр. <…> Кажется, в своем рассказе «Два скандала» Антон Чехов, описывая дирижера, взял за образец именно Шостаковского».
Два фельетона А. П. Чехова в «Осколках московской жизни», опубликованных в петербургском журнале «Осколки», также посвящены Шостаковскому. Чехов сопоставляет его с Николаем Рубинштейном. В игре Шостаковского отсутствовало то, что было присуще исполнительской манере Рубинштейна, — глубокое и сильное чувство, огонь, который зажигал и воодушевлял слушателей.
«Техника его [Н. Г. Рубинштейна] стоит на высшей ступени развития, но он не жертвует отделке и чистоте деталей высшей целью исполнителя — верной интерпретацией общей идеи исполняемого, словом, превосходная техника идет у него всегда об руку с художественностью и чувством меры», — писал Чайковский. Композитор посвятил Рубинштейну Первую симфонию и трио «Памяти великого художника».
После смерти Рубинштейна в РМО был приглашен М. Эрдсмандерфер. «Это очень даровитый человек, сумевший сразу привлечь к себе сердца и музыкантов и публики», — писал о нем Чайковский. Эрдсмандерфер был первым исполнителем Серенады для струнного оркестра, Концертной фантазии, симфонии «Манфред» и посвященной ему Второй сюиты.
Антон Рубинштейн
«К Антону Рубинштейну Антон Павлович относился с величайшим интересом», — сообщала М. П. Чехова. По воспоминаниям И. П. Чехова, Антона дома так и звали «Рубинштейн» из-за внешнего сходства (это сходство можно уловить на портрете, написанном Н. П. Чеховым в 1884 году, а также на фотографиях 1880‑х годов). Ал. П. Чехову, назвавшему сына Антоном, Чехов не без иронии писал 3 февраля 1886 года: «На этом свете есть только два Антона: я и Рубинштейн. Других я не признаю».
Чехов бывал на симфонических концертах Рубинштейна, происходивших обычно в Большом зале Благородного собрания (ныне Колонный зал Дома союзов). Примечательно, что в повести «Три года» (1895) Чехов перенес действие 7‑й главы в зал Благородного собрания во время симфонического концерта Антона Рубинштейна, дирижировавшего Девятой симфонией.
Чайковский называл концерты Рубинштейна «небывалыми по громадности программы и трудности ее».
Пабло Сарасате
Когда Сарасате выступал в 1881 году в Петербурге, пресса сравнивала его игру по силе художественного воздействия с исполнением А. Рубинштейна. Чайковский оценил искусство Сарасате еще в 1870‑х годах. В 1879 году он писал: «Юргенсон сообщает мне, что, как видно из музыкальных газет, Саразат очень часто играет мою скрипичную серенаду и что она мне нравится: очень радуюсь этому». В 1893 году, посетив Сарасате, Чайковский с удовлетворением отмечал, что знаменитый скрипач был к нему «удивительно мил».
Чехов познакомился с Сарасате во время гастролей артиста в Москве в ноябре 1881 года. По окончании гастролей Сарасате прислал Чехову из Италии фотографию с надписью: «Моему дорогому другу Антонио Чехонте в знак признательности медицине. Пабло Сарасате. Рим, площадь Боргезе… С любовью». В журнале «Зритель» за 1882 год можно обнаружить портрет Сарасате работы Н. П. Чехова.
Хотя встречи Чехова и Чайковского были немногочисленными и кратковременными, композитора и писателя связывали на редкость добрые отношения. Они испытывали не просто дружескую симпатию, но близость духовную. Прежде всего, их объединяет общая поэтическая интонация творчества. В. И. Немирович-Данченко тонко определил музыкальность Чехова-драматурга: «Чеховскую поэзию можно сравнить скорее с музыкальными произведениями П. И. Чайковского… У Чехова в каждом акте своя музыкальность, свой музыкальный рисунок. Вот идет шумно форте, и вдруг — скерцо, а затем наступила тишина и так далее Язык Чехова наполнен весь музыкальностью».
ЗС 6/2018
